Жив остался — не горюй. История жизни Николая Кирбая

Деда, Николая Ивановича Кирбая, родившегося 12 января 1913 года, не стало, когда мне исполнилось восемь. Поэтому о его жизни знаю в основном от мамы. Но хорошо запомнил,  как он рассказывал о своём детстве

Работничек

Коле, самому младшему в доме, минуло пять лет, когда в Гражданскую погиб отец – военный фельдшер. Мать – Берта Карловна – осталась одна выживать с пятью детьми на руках. Уже на следующий год мальчика отдали зажиточным  бездетным родственникам из Бронислава пасти гусей, а потом и другую живность.

– Было мне лет десять, – рассказал как-то дед. – Однажды в стадо овец ворвался волк. От ужаса я взлетел на самый высокий столбик ограды, окружавшей пастбище, и заголосил, что есть силы. С вилами и косами на мой крик прибежали работавшие рядом люди. Хищник исчез в кустах,  успев-таки зарезать три головы.

За овечек его не ругали. Наоборот, говорили, что правильно поступил, зовя на помощь.

– А мне, – отвечал дед, – было стыдно признаться, что орал я от страха, а не потому, что так надо было…

В школу мальчишка шёл с опозданием на полтора-два месяца, потому что скот пасли до холодов. За этим занятием читал учебники, других книжек не было, что потом помогало навёрстывать пропущенное.

– С какой гордостью я сидел рядом с дядей на возу, возвращаясь с заработков домой на глазах у всей Дедовки, – вспоминал дед Коля. – Воз в горочку был загружен мешками с зерном, мукой, картофелем, капустой. Теснились там и дёжечка с салом, и горшки с маслом, сметаной, клиночки творога. Много позже я, конечно, понял, что дядя таким образом помогал своей сестре прокормить детей.

Когда Коля перешёл в пятый класс, в деревне через канаву начали возводить новый железнодорожный мост. Руководитель работ взял мальчика на стройку.  А в те годы сваи забивали вручную, с помощью «бабы» – тяжёлого груза, подвешенного на крепком канате. Несколько рабочих поднимали эту штуку с помощью троса, а потом с силой опускали на вершину бревна, и оно постепенно уходило в грунт. За каждый такой удар начислялась зарплата. Вот Коле и поручили вести учёт. Сначала данные он писал на черновик, затем, тщательно перепроверив цифры дома, вносил их в специальную тетрадь, выданную бригадиром. Тот  же, несколько раз проконтролировав «бухгалтерию», и не найдя ошибок, хвалил подростка за точность и аккуратность.

За деньги, полученные на железной дороге, парню купили сапоги, кортовый костюмчик и поддёвку из сукна на вате. А ещё выдали премию: кусок красного ситца, из которого мать сшила своему работничку рубашку.

– А Иван и Алёша – старшие братья – купили мне шапку и сумку, – рассказал дед. – Особенно радовался сумке с отделениями для книг и тетрадей, специальными кожаными «патрончиками» для ручек и карандашей. А ещё она закрывалась, и носить её можно было на ремне за спиной, а руки прятать в карманы. О, это уже не та полотняная торбочка, скроенная матерью.

Семья

Окончив школу, Николай Кирбай выучился на бухгалтера. Во время организации ликбеза (ликвидации безграмотности взрослого населения)  учил сельчан читать. Познакомился с Марией Николаевной, приехавшей на работу в Дедовскую начальную школу. Днём она занималась с детьми, а вечером – со взрослыми. Полюбили друг друга. Поженились. Стали обитать в хате Берты. Старшие братья давно завели свои семьи, жили вдали от родительского дома. Сестра Михалина уехала в Ленинград и там  вышла замуж. Жизнь налаживалась. Мария (моя бабушка) работала в школе, Николаю доверили возглавить колхоз. В семье появился маленький  Жорик (мой дядя). А через четыре года грянула война.

В окопах

В первые же дни дед ушёл на фронт. Позже вспоминал, что начало Великой Отечественной стало самым трудным временем. Немцы наступали, быстро завоёвывая большие территории. Наши войска несли немалые потери. Часть, в которой служил дед, попав в окружение, была разбита. Фронт переместился далеко вперёд.

Тяжело раненный ещё совсем молодой лейтенант перед смертью успел сказать, чтобы оставшиеся в живых пробивались к своим: «На территориях, занятых немцами, уже создаётся подполье. Туда идите! Фашистской брехне в листовках, которые они разбрасывают с самолётов, не верьте. Враг есть враг, и верить ему нельзя».

Добравшись до дома, дед становится партизанским связным. Позже по приказу командира уходит с семьёй в лес и остаётся в отряде вплоть до прихода наших. Потом с действующей армией отправляется громить неприятеля. Николай Кирбай освобождал Белоруссию, Польшу, Германию. Был одним из участников Висло-Одерской операции, которая вошла в историю, как самое стремительное наступление.

– Преодолевали по двадцать, а то и тридцать километров за день! – возвращался в прошлое ветеран. – И это несмотря на семь немецких укрепрубежей. Берлин взяли уже второго мая, – с гордостью добавлял дед, цитируя немецкого командующего шестой танковой дивизией, с горечью говорившего: «Моя дивизия называется шестой потому, что в ней осталось только шесть танков»… Всегда с глубоким удовлетворением заканчивал свои воспоминания об этой операции фразой: «Это им (немцам) не 41-ый!».

Николай Кирбай награждён медалями «За Отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина, «За победу над Германией», орденом Славы ІІІ степени. Великую Отечественную вспоминал часто, особенно с теми, кто воевал. Но говорил больше о боевых операциях и однополчанах. На расспросы, за что получал награды, отвечал довольно скупо: то разговорчивого «языка» с ценными сведениями удалось добыть, то выпутаться из, казалось бы, безвыходной ситуации. А ещё был случай, когда именно его граната заставила заткнуться фашистский пулемет, который злобно и безнаказанно плевался короткими точными очередями…

Одна из наград нашла деда на больничной койке.

– Не выдержал, сбежал на полчасика, чтобы сделать карточку. Одежду дал фотограф. Я в госпитале поправился. Лицо покруглело. На груди – медаль. Пусть дома посмотрят, что всё у меня в порядке, меньше беспокоиться будут, – так прокомментировал он свой снимок, сделанный в Германии.

Не дрейфь

Всегда любил и ценил шутку. Подмечал различные жизненные ситуации – удачные и не очень,   у себя, у других. Не боялся выставить себя в смешном, комическом виде. И когда что-то такое вспоминал, все хохотали от души. Нередко просили повторить уже не раз слышанные истории. «Кирбай, а расскажи, как ты на танцы в шляхту ходил, или как со своим малым мчался того бедолагу на столбе спасать».

Как-то, посмотрев фильм про войну, спросил деда, было ли ему страшно там?

– Конечно. Особенно перед боем. Но тут главное не дать страху взять верх над собой. Сдрейфил – пропал. В бою что главное? Выполнить приказ и, по возможности, остаться в живых. А испуганный человек глупеет,  совершает много ошибок. Кто ж задавил свой страх, действует осмотрительнее, быстрее. Часто выходит победителем из очень трудных ситуаций. Недаром говорят: «Смелого пуля боится, смелого штык не берёт». А смелый – это тот, кто свой страх может пересилить. В мирное время это тоже работает.

Однажды я услышал историю, как в последние месяцы войны сохранить жизнь деда, возможно, помог его школьный учитель:

– Как-то Пётр Григорьевич сказал: «Вот ты грамотный, хорошо задачи решаешь, а проверять твои работы неприятно из-за корявого письма. А возьми тетради Григория – любо-дорого глянуть. Правда, после проверки его работы все в красных исправлениях. А в твоих правильных – буквы, что забор у плохого хозяина: вкривь и вкось.

После того разговора стал он вырабатывать красивый почерк. Увидит у кого красивую букву и старается её скопировать. Десятки раз напишет на разных клочках бумаги, на песке, на снегу, а добьётся,  чтобы получилась такая же, а то и лучше.

После госпиталя деда назначили писарем роты, вместо погибшего. Война есть война, но это тебе не на передовой. Жив остался.

Мир

Мама рассказывала, что в конце1950-ых торфопредприятию «Рудня-Гребень» срочно требовался заведующий складами ОРСа (отдел рабочего снабжения). Многие деда отговаривали, советовали не соглашаться. Все предшественники после первой же ревизии угождали прямиком в тюрьму за крупные растраты. Человек, передававший дела, тоже прогорел на крупную сумму. Чтобы избежать тюремного срока, ухнул  все свои деньги, накопленные за несколько лет в загранплаваниях. «Мечтал купить кооперативную квартиру, а всё прахом пошло из-за этой работы! – сокрушённо поведал он деду. – А ты, если за душой ничего не имеешь, не суйся сюда. Пропадёшь!»

А работа предстояла действительно непростая. Торфопредприятие построило для рабочих столовую, буфет, больницу, продмаг, промтоварный магазин. Машины с грузом приходили несколько раз в неделю, а отпуск товаров со складов проводился ежедневно. Начальник ОРСа Соломон Михайлович сумел наладить богатое снабжение. Тогда в деревенские магазины даже хлеб не завозили. Люди вынуждены были печь его дома сами. А для работников торфопредприятия  регулярно поставлялся и чёрный, и белый, и серый, не считая остальной сдобы. Модницы из райцентра частенько покупали себе обновки именно в ОРСовском промтоварном магазине.

Посочувствовав «сменщику», дед заявил, что хотя у него и нет сбережений, но поработать здесь попробует:

– Я всё-таки неплохой бухгалтер. Неужели с обязанностями кладовщика не справлюсь?

Через месяц ревизия показала, что справился. Всё было в порядке и на складах, и в документах.

– Конечно, был доволен, – говорил дед. – Но гораздо больше итогам проверки радовался Соломон Михайлович.

После закрытия торфопредприятия Николай Кирбай пошёл работать в местный совхоз «Житковичи» бригадиром строительной бригады.

У нас во дворе растут роскошные сиреневые кусты, посаженные ещё при жизни деда. Очень любил он их. Говорил, что в Германии климат теплее и сирень там зацветает раньше, чем на Полесье. Особенно буйно она красовалась в мае 1945-го. Наверное, её сладко-пряный запах ассоциировался у деда с Победой, с наступлением долгожданного мира, с ощущением того, что выжил, в отличие от многих, которые навечно остались на той войне…

Когда зацветает сирень, всегда отношу букет на его могилу.

Николай Богуш,

д. Рудня