Дети войны на Житковщине

Житковичи освободили всего через три дня после белорусской столицы. Вот как об этом в сводке за 6 июля 1944 года сообщило Совинформбюро: «… В районе среднего течения реки Припять, к западу от города Мозырь, наши войска овладели районным центром Полесской области городом и железнодорожной станцией Житковичи».

Сегодня это уже далекая история, а между тем еще живы непосредственные очевидцы того счастливого для города события. В их числе и пенсионерка Вера Илларионовна Высоцкая. Она до сих пор живет в том самом доме на улице Гагарина, что вместе со своими обитателями выстоял тяжелое оккупационное время.

В их семье было восемь детей. Верочка родилась за пять лет до войны последней. И почти сразу наполовину осиротела: в страшном 1937 году репрессировали ее отца, рабочего рыбучастка. Мама, не умевшая писать домохозяйка, поднимала малышей, как могла – держали большое хозяйство, земли много обрабатывали, старшие помогали младшим. Верили, что не пропадут, но все планы перечеркнули фашисты.

— Немцы появились в Житковичах уже в конце июня, — вспоминает Вера Илларионовна. – С двух сторон по нашей улице ехали машины с солдатами, которых расселяли по домам. У нас на участке было две хатки. В одной остановился военный врач. Поначалу никто не зверствовал. Нас, детей, денщик этого немца даже подкармливал. У постояльца, помню, была большая собака. А однажды этот хирург вырезал аппендицит соседке Анне, женщина дожила до глубокой старости.

Первым в округе расстреляли деда с Коммунистической улицы, которая тогда называлась Сталинской. Сделали это полицаи, а фашисты показали свое истинное лицо спустя время. Бабушка помнит, как они бегали смотреть на забитого до смерти отца партизанской связной Марии Ивашкевич, что работала в жандармерии и передала народным мстителям печатную машинку. Она до сих пор испытывает страх от самолетного гула, потому что в подсознании как на пленке тогда записалось: это летит смерть.

В то время как многие жители города, опасаясь расстрелов, уходили в лес, их семья все три года оставалась в городе. Сначала жили в своем дворе, потом немцы в одну из хат согнали десяток семей. Было голодно, а зимой еще донимали морозы. Больше всех у Вериной мамы болела душа за старшего Михаила, которого призвали на фронт. Она постоянно за него молилась и верила, что бог ее не оставит. Так и вышло – ее сынок вернулся домой осенью 1945 года.

День накануне освобождения Житкович Вере Илларионовне запомнился громкой канонадой – шли бои. Взорвали железнодорожную станцию и больницу, центр лежал в руинах. Несколько дней семья отсиживалась в близком сосняке, чтобы случайно не попасть под пули. Они видели, как отступали немцы: по их лицам струился пот, закатанные рукава сжимали автоматы, на головах — каски. А потом внезапно кругом стало тихо-тихо. Позже кто-то из взрослых сказал, что война из города ушла навсегда.

О капитуляции фашистской Германии в мае 1945-го Хадосья и ее дети узнали из репродуктора, висевшего возле вокзала. Что тут началось! Из домов выбегали люди, все плакали и обнимались. Ликовали со всеми и дети, повзрослевшие до поры.

К осени в городе открылась школа. Ее здание на улице Заслонова уцелело, а вот парты ученики сбивали сами. В качестве чернил использовали сажу, писали гусиными перьями, а тетради делали из серых мешков, которые собирали вдоль железной дороги. Из под чего они были, бабушка не знает, их почему-то выбрасывали с поездов.

— Люди тогда были все дружные, — утверждает Вера Илларионовна Высоцкая. – Помогали один одному, не боялись тяжелой работы, ведь надо было налаживать мирную жизнь.

В 16 лет в местном лесоцехе началась трудовая биография моей собеседницы. Потом была пекарня, комбинат бытового обслуживания. Уже выросли дети и четверо внуков. А война никак не забывается. Прощаясь, бабушка сказала: «Просите Господа, чтоб на земле был мир».

Светлана Шеколян.