Первая мировая война: героическая и трагическая одиссея особого русского экспедиционного корпуса во Франции К 100-летию Первой мировой войны 1914-2014 г.г.

Но вот наступило 16 апреля 1917 года. Заговорила французская и русская артиллерия. Выстрелы пушек, взрывы снарядов, стрекотанье пулеметов – все слилось в единый, громовой гул, впереди над немецкими позициями бушевал шквал, нависла темная туча поднятой пыли и дыма, освещаемая огненными взрывами. Немецкие позиции, вместе с их укреплениями, нам казалось, подняты в воздух, разрушены.
В три часа дня, после обеда, вслед за взрывами наших снарядов мы смело пошли в наступление. Командира нашего батальона подполковника Стравинского мы не видели в этом страшном, жестоком бою, как всегда нас повел в атаку наш ротный командир поручик Владимир Стотик. Он первый вскочил на бруствер траншеи, громко скомандовал: «В атаку, вперед! Ура!»
С винтовками наперевес мы рванулись вслед за своим смелым командиром, быстро обогнали его, нам казалось, вот-вот ворвемся в траншеи противника, он побежит. Но не тут-то было. Наше боевое отделение вырвалось вперед. Я вместе с командиром отделения Григорием Шкурко и еще тремя солдатами первыми проскочили особо опасную зону огня, это нас спасло. Ожившие немецкие пулеметы с флангов открыли бешеный фланкирующий огонь по основной массе солдат нашей седьмой роты. Из 240 человек личного состава роты мы сразу потеряли 34 человека, в нашем третьем взводе было убито 12 человек, в первом – 6 человек, во втором и четвертом взводах погибло вместе 16 человек. В четвертом взводе нашей роты вместе с другими солдатами погиб Николай Дорошко, мой земляк из деревни Бурази, что под Туровом. Как рассказывали мне после боя его боевые друзья, он был прошит пулеметной очередью, упал на французскую землю, широко раскинув руки, как будто стремился прикрыть эту землю от беды своим телом.
Не лишним будет отметить, что на полях сражений во Франции, особенно в апрельском наступлении, из состава Особого русского экспедиционного корпуса кроме моего земляка Николая Дорошко погибли многие сотни других солдат, уроженцев Белоруссии, призванных в царскую армию из Северо-Западного края, т.е. из Минской, Гродненской, Витебской, Могилевской, Виленской губерний.
По-боевому начатая атака вскоре захлебнулась.
16 и 17 апреля 1917 года мы несколько раз поднимались в атаку, стремясь прорвать немецкий фронт. В одно время нам сопутствовал успех, 3-я Особая русская пехотная бригада, атакуя двумя полками, вырвалась вперед, заняла часть передовых немецких позиций, но вскоре сильным артиллерийским огнем была остановлена и контратакована подошедшими резервами противника. Победа была близка, но, к сожалению, нас вовремя не поддержали французские войска, выделенные для этой цели. Сражение было проиграно по причине несогласованности между французскими и русскими командирами.
За более чем полгода боевых действий в составе Особого русского экспедиционного корпуса мне пришлось участвовать во многих кровопролитных сражениях, атаках и контратаках, вылазках и поисках в тылу противника, Но такой кровавой свалки, как было на французской земле 16 и 17 апреля 1917 года под превращенным в укрепленный форт г. Бримон, я не видел нигде и не забуду до конца своей жизни. Поля, перелески, высоты Бримонской возвышенности (да и на других участках Западного фронта) были покрыты телами погибших французских, английских, русских и немецких солдат до такой степени, что, казалось, ступить было негде, свободной земли не было видно. Это была жестокая, безжалостная бойня, организованная французскими, английскими, русскими, германскими правителями, пославшими сотни тысяч рядовых солдат своих стран убивать друг друга ради непонятных для нас, солдат, целей. Да, это был ад, забыть который не сможет никто, кто видел это. Французский народ очень метко прозвал апрельское наступление 1917 года «бойней Нивеля», по имени горе-генерала, организатора злополучного, неудачного сражения.
Григорий Моисеевич Кошман замолчал, встал и несколько минут нервно ходил взад и вперед. По нему было видно, какое сильнейшее нервное напряжение он переживает.
* * *
Стремясь найти подтверждение словом моего соседа-односельчанина, я обратился к источникам.
Участник этих событий, ветеран 1-й Особой русской пехотной бригады, будущий маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский в своей книге «Солдаты России» вспоминает: «Части 3-й Особой пехотной бригады, как выяснилось впоследствии, были введены в бой 16 и 17 апреля на разных направлениях сначала побатальонно, а затем полками. Они вели очень тяжелые и упорные бои, показав при этом великолепные боевые качества и высокий наступательный порыв. Однако из-за плохого взаимодействия с французскими частями 3-я бригада понесла очень большие потери. Она вырвалась вперед, была охвачена артиллерийским огнем и подверглась жестоким контратакам. С упорными боями бригада отошла. И все же мужество русских не вызывало у французского командования никакого сомнения. Разумеется, не из-за слабости русской бригады, а из-за того, что она была обескровлена в тяжелейших боях, ее части были к исходу 20 апреля отведены в район Пруйи, северо-западнее Реймса, а затем в Нёвшато, километрах 50-60 юго-западнее Нанси».
После апрельского сражения, как сообщает в своей интересной книге «50 лет в строю» бывший царский военный атташе во Франции, будущий советский генерал-лейтенант Алексей Алексеевич Игнатьев «…Доверие к командованию у солдат было окончательно подорвано. Многие начальники не появились лично в тяжелые минуты на угрожаемых участках и не сумели поддержать связь между атаковавшими батальонами».
Тем не менее, благодаря храбрости и мужеству русских солдат, французское правительство дало высокую оценку боевым действиям личного состава 1-й и 3-й Особых русских пехотных бригад в апрельском наступлении на Западном фронте.
Как сообщает А.А. Строков в своей книге «Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне» военный министр французской республики Поль Пенлеве в своих высказываниях и оценках действий русских бригад и мужестве их солдат в апрельском наступлении напрямую заявил, что они «…очень храбро рубились».
И действительно, в этом злополучном наступлении только бригады Особого русского экспедиционного корпуса добились наибольших успехов, ворвались в боевые порядки противника, захватили превращенную в укрепленный форт деревню Курси, овладели рядом других важных боевых позиций немцев.
Русские бригады были близки к прорыву фронта, но совместного мощного удара русских и французских войск не получилось по причине плохо спланированной операции и несогласованности боевых действий со стороны русского и французского командования.