И хотелось бы на даче в гамаке полежать, да соседи не дают

Про болезнь теннисистов и огородников слыхали? Эпикондилит называется. Это когда от частого и монотонного повторения одного и того же движения рукой локоть болит, ноет и ломит, рука будто не твоя, неуправляемой становится. Судя по всему, этот самый эпикондилит я вот-вот схлопочу.

Нет, благородный теннис — совершенно не мой случай. Мой вариант — второй, прозаичный. У меня дача. Не коттедж, не усадьба. Всего-то домик на миниатюрных сотках. Но для обеспечения всех вышеупомянутых симптомов, похоже, хватит и этого.

Причем вовсе не потому, что слишком уж я там усердствую на грядках. Как раз наоборот. От грядок и возни с ними отказалась уже давным-давно. Есть люди, у которых заниматься этим гораздо лучше получается. А ягодно-овощные дары проще и дешевле купить, чем растить, наведываясь на дачу только по выходным. Проверено. Словом, грядок у меня нет — есть трава. И — соседи. Дача — их второй дом, из которого на «зимние квартиры» они благополучно выбираются только глубокой осенью. Разумеется, во саду ли, в огороде копаются днями напролет, и все у них там, как говорила героиня одного известного фильма, так и прет, так и прет.

Так вот, со своими, не свойственными заядлым почвенникам взглядами на земельный вопрос я им, похоже, доставляю кучу неудобств.

А потому, вместо того, чтобы, приезжая на дачу, качаться в гамаке и мечтательно следить за летящими вдаль облаками, я становлюсь в соответствующую этому месту позу и совершаю те самые губительные, часто повторяющиеся движения. Преимущественно правой рукой.

А что еще остается?

Сначала соседям не нравились мои одуванчики. Намекали, мол, отцветут и полетят на их ухоженные грядки. Полетят, понятно. Но не только же мои. Одуванчиков весной повсюду — глазу больно смотреть. И семена их парашютные в любом направлении приземляются. Им плевать на частную собственность, которая у меня, кстати, тоже есть, и растить в ее пределах я могу, что захочу. Впрочем, объяснять бесполезно, выходные проходят в борьбе с природой.

В следующий приезд едва переступила порог — опять: «Срубленную сливу корчевать не собираетесь? А то отростки от нее, знаете ли». Знаю. Собираюсь. Беру лопату, копаю, качаю, пыхчу, тяну, ругаюсь в сердцах. Выкорчевываю. Утром на меня смотрят приветливей — довольны.

Через неделю начинают издалека: «Как же груша у вас вымахала — красотища. Только вот осы…» Ну ос гонять — это уж слишком! Да и что-то не помню, чтобы за двадцать лет, которые эта груша стоит, они кого-то покусали. Но от злости взяла лопату и грушу обкопала — расти, понимаешь, «узмацоўвайся, дрэва».

А потом пришло время высокой-высокой травы. На межу она, зараза, полезла. Многозначительных соседских взглядов и вздохов не жду. Сама понимаю: пришла пора косить. Беру триммер — и вперед. К вечеру рук не чувствую. А ночью прикидываю, где еще «выстрелит»: то ли крот от меня к ним полезет, то ли дымом от моего костра на них потянет, то ли те же груши, созрев, ночью падая, их испугают. С этими мыслями и ко сну отхожу. Отдыхаю, значит.

Скажете: да продай ты эту дачу, живи спокойно. Думала. Но, знаете, как-то жалко. Отдавать-то придется за бесценок, иначе вряд ли кто на такое богатство позарится: не те земельные просторы, и не хоромы на них с баней и бассейном. А если вспомнить, сколько сил и здоровья в начале 1980-х было вложено родителями в этот домик и клочок земли, и то, как радовались они, в прошлом деревенские жители, возможности хоть на время уехать от суеты шумного города, — совесть замучает. Ведь все еще жива, шелестит листвой и даже иногда радует плодами посаженная отцом яблоня. И вот-вот зацветет, наполнит все вокруг нежным ароматом любимый мамин жасмин…

В выходные поеду опять. Полчаса на электричке, сорок минут бодрого шага через лес. И снова — здравствуйте!

Может, на этот раз гамак натянуть удастся?

respublika.info