От Москвы и до Берлина

Волоколамск встретил бойцов 17 отдельной курсантской стрелковой бригады всеми ужасами фашистской оккупации. Восемь повешенных на телеграфных столбах партизан и лагерь советских военнопленных заставили содрогнуться даже видавших виды бойцов. Освобожденные красноармейцы находились на грани голодной смерти. И спасением их жизни занялся медсанбат бригады, в котором служил Михаил Занкевич.

22 ИЮНЯ…

Буквально на второй день войны выпускники Минского медицинского училища, а среди них Михаил Занкевич, отправились сдавать кровь на нужды фронта. А через день группа молодых медиков попала под бомбежку. Разорванные в клочья люди, развалины зданий — таким запомнился Минск первых дней войны. А в небе продолжали кружить бомбардировщики, истребляя с первых дней мирное население. И в этом хаосе и неразберихе бывшие студенты пытались примкнуть к любому воинскому подразделению, только бы быстрее на фронт.

Артиллерийская часть, к которой пристали парни, неумолимо отступала на восток. Даже оказавшись в могилевском военном комиссариате они так и не смогли вступить в ряды Красной Армии. Только добравшись до Хотимска они, с трудом уговорив военного комиссара, были мобилизованы. Дальше потекли месяцы подготовки на курсах молодых бойцов в артиллерийском запасном полку в городе Тамбове. Образование позволяло Михаилу Занкевичу поступить на курсы младших командиров, но, узнав о его специальности, молодой пыл белоруса сразу же охладили. Фронту нужны были медики, которых во время тяжелейших боев под Москвой очень не хватало. Так он и оказался в составе 17 отдельной курсантской стрелковой бригады 16 армии Константина Рокоссовского, погнавшего гитлеровцев обратно на запад.

ЗА НАМИ МОСКВА…

Офицеры и солдаты медицинского батальона буквально валились с ног. За одиннадцать дней бригада продвинулась вглубь вражеской обороны на сто десять километров. Раненые непрерывным потоком поступали с передовой. И в этом аду, наполненом кровью, невыносимой болью и страданиями, искореженными человеческими телами велось медленное, но уверенное наступление. А фашистские “ассы” не находя себе противника в воздухе, намеренно пикировали на красные кресты медсанбата, расстреливая и сбрасывая бомбы на палатки с ранеными и медиками.

— Я никогда не думал, — вспоминает ветеран, — что можно спать на ходу. А тогда зимой сорок первого это я испытал на себе. Приходилось идти в передовых порядках наступающих подразделений, а потом еще и помогать раненым, ассистируя при операциях. Выматывались ужасно, но каждая спасенная жизнь даже сейчас для меня дороже всего на свете.

Многое довелось повидать в дни наступления Михаилу Занкевичу. Но особенно запомнилась встреча с генералом Власовым. Тогда он еще не был изменником Родины, а командовал соседней армией. И приехав согласовать совместные действия, решил осмотреть передовую с единственной неразрушенной колокольни.

— Как сейчас помню, высокий такой, с крупными чертами лица и в больших очках в роговой оправе стал подниматься на колокольню и мы, чтобы заранее спугнуть ворон и тем самым не выдать присутствие людей на колокольне, предложили выстрелить нашему старшине. Да только казус вышел, пуля рикошетом от стены оцарапала щеку Власову. Тогда старшину чуть не расстреляли, а уже после предательства Власова, он не раз шутил, что надо было его там и пристрелить.

А когда бригада была отведена на переформирование и пополнение личным составом, еще на одном знаковом месте довелось побывать Михаилу Сергеевичу. На героическом поле Бородино, и именно оттуда уже не бригада, а 264 стрелковая дивизия вновь двинулась на передовую.

НИ ШАГУ НАЗАД…

Тяжелым был сорок второй год. Немец рвался к Волге и нефти Кавказа. Тогда-то и вышел знаменитый приказ 224 “Ни шагу назад”. Но и без него за каждую пядь земли сражались бойцы и командиры стрелковой дивизии. Особенно запомнились бои за деревню Безлюдовка, после которых мрачно шутили солдаты, что и дивизию можно называть “безлюдовой”. Потери личного состава для дивизии были колоссальными. Только после одного боя в прифронтовой полосе скопилось более семисот человек раненых. Их-то и вызвался вывести в медсанбаты второго эшелона Михаил Занкевич.

— Шли ночью, по степи и балкам, стараясь ничем не выдать себя, — рассказывает Михаил Сергеевич. — Если бы налетели “Мессершмидты” или “Юнкерсы” то всех бы положили. Я же на всю эту группу один медик. Но пронесло, к рассвету вывел всех, не потеряв ни одного человека.

А дальше была Курская дуга и вновь непрерывный поток раненых, за жизнь которых боролись каждую секунду.

— Один красноармеец за четыре года, — вспоминает ветеран, — восемь раз попадал к нам на операционный стол и всегда возвращался в строй. Фамилия его Пшеничный. Ему даже Героя Советского Союза присвоили, только вот погиб уже в самом Берлине…

В ЛОГОВО ЗВЕРЯ…

Начиналось освобождение Украины. За героические бои дивизии присвоили звание 48 гвардейской, а за освобождение Кривого Рога — “Криворожской”.Даже несмотря на то, что немцы “зубами цеплялись” за свою оборону, фашистского зверя гнали обратно в его логово.

Довелось освобождать Михаилу Сергеевичу и родную Беларусь. Можно сказать и по родному Полесью проходил его путь на Брест. Дальше было освобождение Польши и поход на Кенигсберг. Вот где пришлось “доламывать хребет” элитным эсэсовским частям вермахта. Гитлеровцы сражались с исступлением обреченных, однако это уже их не спасло. Но не там Михаил Занкевич встретил светлый День Победы. Буквально за несколько дней до падения рейхстага, его дивизия была переброшена в Берлин.

— Я даже в кабинете Генриха Гимлера был, и на крышу рейхстага смог залезть,— говорит Михаил Сергеевич, — только вот расписаться на фашистском логове так и не успел, не было чем. Да и поступил приказ нашему медсанбату двигаться в Чехию.

Только в Праге закончился для капитана медицинской службы долгий путь к победе.

К МИРНОЙ ЖИЗНИ…

Еще шесть долгих лет служил кадровым офицером наш земляк. Дальневосточный военный округ, Сахалин и Курильские острова стали значительной вехой в жизни Михаила Занкевича. Только в 1951 году Михаил Сергеевич был комиссован по состоянию здоровья. Сказалась тяжелая контузия и болезни. Ему оставался один путь – домой на родное Полесье.

Молодой отставной офицер, грудь которого украшали ордена Красной Звезды и Отечественной войны, медали “За боевые заслуги”, “За оборону Москвы” и “За взятие Кенигсберга” был завидным женихом. Поэтому, приехав в Петриков, практически через пять дней после знакомства расписался со своей женой Полиной. Ей тоже довелось сполна хлебнуть горя в годы военного лихолетья. Были и принудительные работы, и угон в фашистское рабство, откуда ей вместе с сестрой и подругой удалось бежать.

Вместе они стали строить свое будущее. Михаил Сергеевич продолжил свою практику зубным врачом, а Полина Мефодьевна преподавала русский и белорусский языки в Малешевской школе, а потом и в Турове. Здесь даже на пенсии продолжал врачевать Михаил Занкевич.

И вот уже пятьдесят семь лет прожили душа в душу эти два человека, вырастив четверых детей, а те в свою очередь, подарили внуков и правнуков на радость ветеранам.

— Честно скажу, — говорит Михаил Сергеевич, — ни о чем в своей жизни никогда не жалел и не жалею. И могу сказать, что выполнил свой долг перед Родиной, а 9 Мая для меня по- настоящему святой праздник, к которому я шел четыре долгих года, пройдя половину Европы, и надеюсь, что те бойцы и офицеры, к спасению которых я приложил все усилия и умения, вместе со мной встретят этот светлый праздник, пусть и в тысячах километров от меня. А то, что наша гвардейская дивизия еще жива, это для меня очень важно.

А. КИЦУРА. Фото автора.